— Скажи, что все это мне приснилось, — сказал я Холину, когда после ухода Бибона он пришел сменить мне повязки.

— Ты имеешь в виду визит короля?

— Да.

— Все было взаправду, — заявил Холин, стаскивая с меня одеяло и бесцеремонно задирая рубашку, — ты теперь владыка. Монахи, как с ума посходили — только и говорят о том, что в монастыре побывал сам король. Сейчас они готовят твои покои. Скоро будем переезжать.

Я тяжело вздохнул. От боли и слабости меня мутило и сама мысль о том, что меня куда-то понесут, казалось, отбирала последние силы.

— А здесь остаться нельзя?

— Конечно нельзя, — с важным видом ответил Холин, разматывая повязку, — ты теперь важный человек, владыка, и не можешь ютиться в этой конуре. Теперь мы с тобой достойны большего.

— Я-то владыка, а ты-то кто? — спросил я, чтобы немного сбить с него спесь. На мой взгляд, бывший разбойник стал слишком задирать нос.

— Как кто, — удивился Холин, — твой оруженосец.

— У священников нет оруженосцев, — проворчал я.

— Теперь есть, — ответил он и с силой потянул присохшую повязку, не слушая моих возмущенных криков.

Король отправился в столицу, армия ушла, и мы опять оказались предоставлены сами себе. Монахи вернулись в монастырь и занялись своими привычными делами. Первое время я ничем не мог им помочь, потому что раны мои заживали медленно. И все-таки при любой возможности я старался выбираться из постели и посещать молельный зал. Много нужно было сказать слов и передумать мыслей, чтобы донести до богов все то, что происходило на нашей многострадальной земле. Нужно было отмолить грехи великого множества павших воинов, чтобы их мятежные души, наконец, обрели покой. Мертвецов было столько, что опять все правила погребения были нарушены, и это беспокоило меня. В степи ни гор, ни лесов нет, поэтому все тела были не подняты на скалы и не подвешены на деревьях, а закопаны у самой границы чужих земель.

— Святотатство, — жаловался мне преподобный Стимон — монах шестого уровня. Он молился денно и нощно, умоляя богов вознести на сверкающие вершины души умерших.

— Не вырваться им из-под земли, не найти дороги, — бормотал перепуганный старик.

— Успокойся, брат, — увещевал его я, — согласно запискам Гугона Благочестивого, душа покидает тело на третий день. А мы похоронили героев как раз на четвертый. Они уже давно взирают на нас с вершин.

— Но место демоническое, — монах сокрушенно качал головой, — земли проклятых язычников вплотную подступают к могилам.

— Вот и будут они незримой защитой нам от полчищ варваров и нечестивцев, — продолжал я, — и силой духа своего оградят нас от будущих нашествий.

— Слава богам. Да услышат они твои слова, — говорил старик и уходил от меня успокоенный.

У меня хорошо получалось утешать других, но сам я покоя найти не мог. Ночами ко мне являлись образы тех, кого я привел в монастырь перед великой битвой и обрек на смерть. Я видел Нимана и Пошуна, Зумона с братом и многих других. Что я мог им сказать? Только поклониться в пояс за то, что до конца оставались верны своему слову.

Колун Хромоногий покинул обитель одним из первых. Многие раненные еще оставались на попечении монахов. Старик отправлялся в лесное святилище с тощим заплечным мешком, в котором был молитвенник, черствая лепешка и кусок сыра. Перед уходом он заглянул ко мне.

— Опять возьмешься за старое? — спросил я.

— Не знаю, — честно признался он, — вроде, как я богам обещал отойти от прежнего ремесла, но ты же знаешь — человек слаб.

— Прихожан моих плохому не учи и вина много не пей, — напутствовал я старика.

— Не беспокойся, — Колун улыбнулся, — король обещал меня повесить, если я нарушу его волю, а мне еще пожить охота. Может, и приживусь в твоем храме. Ты-то вон душегуб похлеще меня, а прижился. Еще и во владыки выбился.

Я только рукой махнул.

— Ступай уже.

Благодаря заботам монахов Рамин скоро тоже поднялся на ноги. Он лишился глаза, но других серьезных ран у него не было. Молодая кровь довольно быстро одолела боль и лихорадку, но воин не спешил покидать обитель. Братья рассказывали мне, что часто стали замечать юношу в молельном зале. Он знал всего пару молитв, но не стеснялся обращаться к монахам с вопросами и скоро они взялись учить его священным текстам. Наверно именно поэтому я совсем не удивился, когда однажды он пришел ко мне за советом.

— Здравствуй, владыка, — сказал Рамин, преклонив передо мной колено.

— Встань, воин, — ответил я с улыбкой, — не стоит боевым товарищам падать друг перед другом на колени. Чем я могу помочь тебе?

Он поднялся и смущенно кашлянул.

— Подскажи, владыка, что мне делать. Стоит ли мне вернуться домой или может быть лучше остаться здесь?

— Король даровал тебе помилование, поэтому ты свободен. Твои права восстановлены и теперь ты можешь вернуться в родные края и занять подобающее тебе место.

— Мои родители умерли, дом разорен, наследство разграблено людьми Марона. Я вернусь в пустую усадьбу к холодному очагу. После всего, что мы видели таким, как раньше мне уже не быть. Я не хочу возвращаться к прежней жизни. Позволишь ли ты мне остаться?

Некоторые дворяне устав от неправедной жизни уходили в монахи. Кто я такой, чтобы мешать богам менять линии судьбы? Возможно, жизнь в этих стенах излечит душу юноши, и он сможет забыть о пережитых гонениях и страданиях. Монашеский обет не приговор. Воин по крови мог в любой момент вернуться в большой мир.

— Первое время ты можешь остаться на правах гостя, работая с братьями на благо обители, как простой смертный, но если когда-нибудь ты захочешь принять обет и стать монахом я не стану препятствовать.

— Я уже все решил, — выпалил Рамин, — я хочу стать одним из вас.

— Хорошо, — я согласно кивнул, — скоро мы проведем обряд, и ты сможешь принять в нем участие.

Я думал, что он сразу уйдет успокоенный моими словами, но Рамин медлил.

— Есть что-то еще, что беспокоит тебя? — спросил я.

Воин вытащил из-за пояса магический жезл и расстегнул пряжку перевязи с мечом.

— Оружие тяготит меня. Разве может оно находится в святых стенах?

— Наше с тобой может, — ответил я и улыбнулся, чтобы приободрить юношу, — потому что создано для хороших дел. Этим оружием ты защищал страну от варваров, так что, и стыдиться его нечего.

Я подошел к большому сундуку, укрытому в глубокой нише и потянул наверх тяжелую крышку. Проскользнувший в